artisticво втором значении –пациент.
Желтое, недавно отремонтированное, пятиэтажное здание. Запутанные и местами закрытые двери в корпуса. Длинный и серый, похожий на ДАСовский, коридор подвала, в котором, однако, есть буфет и туалет=) Вежливые охранники и недовольные лаборанты -- вот так больница с гордым названием ЦИТО им Приорова радостно распахнула передо мной свои двери 19 ноября. Не знаю, почему я решила «подлечиться» именно до Нового года. Это мое любимое время, когда во всем – в украшенных витринах магазинов, елках на площадях, в воздухе и в людях – живет ощущение ожидания чего-то необыкновенного, нового, лучшего и радостного – ожидания чуда и сказки. Везде царит необычайная гармония и красота, которые, вместе с предпраздничной суетой и разноцветными елочными шарами, отвлекают любого от дурных мыслей -- весь декабрь народ погружен в новогоднюю беспричинно-радостную атмосферу. Хто ж знал, что весь этот месяц мне придется проваляться в кровати, лишь изредка выезжая на процедуры все в то же ЦИТО=)
Впрочем, диагноз – повреждение мениска – предполагал, что через неделю я опять буду бегать. Правда, сустав у меня никогда не «заедал», как оно бывает при мениске, поэтому мне даже было интересно, чего же у меня в результате найдут – ведь лапа-то болела. Периодически=)
Накануне я сбегала в аптеку и взяла на прокат совершенно новые костыли. Так что при полном обмундировании и с рентгеновскими снимками в зубах я прибыла в 8-е отделение. Но врача не было на месте и некоторое время я наблюдала, где и с кем я буду жить ближайшие 3-7 дней. Примерно в полтретьего, народ уже пообедал и мирно разгуливал по коридору. Точнее, катался и костылял. За полтора часа я привлекла внимание лишь одного дядечки - скорее всего, потому, что мои костыли мешали ему пройти=) В какой-то момент я узнала Андрея, с которым мы вместе ходили по врачам перед операцией. Его положили еще в понедельник и он уже довольно уверенно прыгал на костылях. Судя по его виду, жизнь здесь продолжала оставаться прекрасной и удивительной, несмотря на костыли и временами опухающую ногу.
Меня положили в 516 палату. Там уже было трое обитателей – София, Лидия и Тамара. 19 ноября было знаменательно еще и ответным матчем в Кардиффе, со сборной Уэльса. Я лежал-страдал, читал Камю, когда за стеной мужики завопили «Гол!» и затопали костылями и ногами =) Вот бы никогда не подумала, что калеки на такое способны. Папа мне тут же отрапортовал по телефону, что гол на 22 минуте забил Вадим Евсеев. Спустя некоторое время бабули – София и Лидия – дуэтом захрапели, Тамара с горя стала слушать на всю свой плейер, так что я уже наслаждалась новоявленным трио=)
На следующий день – 20.11 – мне была назначена операция. Поэтому, во избежание определенных проблем на операционном столе, есть мне запретили. Правда время не уточнялось, поэтому я тоскливо наблюдала, как мои соседи поглощали сначала завтрак, а затем обед, которые весьма аппетитно благоухали. А потом бабули решили обсудить вопрос о том, кто и что из них лучше готовит. С примерами=) Вот тут я чуть не взвыл. Было уже около трех, а обо мне, похоже, забыли. Мяу!
Не успел я об этом подумать, как пришла Светлана Олеговна и скомандовала «Подъем». Прикатили тележку, но так как везти меня особой необходимости не было, я ее сопровождал. Шли мы долго – в детское отделение, где была свободная операционная, т.к. с ними в стране сейчас тоже напряженка. Когда приехали, меня уложили на енту тележку, сказали «лежать -бояться» и ушли выяснять, кто же все-таки спер одеяло, принадлежащее 8 отделению. Рядом на соседней телеге лежала молодая девушка и едва не плакала. Впереди – дверь в коридор с операционными и надписями «Посторонним вход воспрещен» и «Без бахил не входить». Самое время задуматься о смысле жизни.
Меня вкатили в операционную №10, и я сразу стала искать телевизор – Андрей говорил, что всю операцию будут транслировать на большом экране. Мне поставили капельницу, повесили на морду маску, из которой, по легенде, шел кислород( может оно все так и было, но маска все время норовила сползти на шею и в какой-то момент мне надоело ее ловить зубами и она безжизненно повисла где-то в районе уха ). Потом мне сделали анестезию( два мерзейших укола, от которых колено, казалось, вот-вот лопнет) и кино началось. На экране появился непонятный кусок мяса – « Это твои связки», затем мне показали мениск и хрящ – похожи на белые водоросли, которые Светлана Олеговна сразу подстригла, показала мне, почему хрящ в ауте и сказала ассистенту, чтобы он все зашил. Процедура заняла около 25 минут. В операционной играла музыка, так что кино я смотрела под Лорана Вульзи и его «Fille d’avrile». Потом меня везли по тем же длинным коридорам, сбоку висела капельница, нога была замазана до кончиков ногтей йодом, и я ощущал, что выгляжу весьма внушительно – старики едва не смахивали слезу, когда я пролетала на телеге мимо них: «Такая молоденькая и уже…» =).
В палате произошла рокировка. Бабули уезжали – их переводили в другую больницу. Но ночью я все равно плохо спал, т.к. переворачиваться было нельзя, а потом и лапа развылась – пришлось в три ночи вызывать медсестру.
Пятница была последним оплаченным мною днем и я с ужасом думал, что сегодня мне ехать домой: с температурой и ногой на обезболивающем! Но меня быстро успокоила сама врач, которая посоветовала мне попробовать дожить здесь до понедельника, а там посмотрим. Я с радостью согласился. В этот же день к нам в палату положили Олю – она вышла в среду, но дома ей стало плохо и ее госпитализировали по новой, откачали все лишнее, накачали обезболивающим и приказали выздоравливать.
Ночью всем было плохо: Оле – потому что действие лекарств быстро прошло и болеть начало все сразу, мне – из-за лапы, которая все равно раздувалась и болела, Тамаре – из-за того, что всем плохо -- показывать, что тебе хорошо было бы кощунственно.
Утром пошел снег….В жаркой, душной, скрипуче-лекарственной палате запахло зимой и Новым годом.
После завтрака пришла СЭС, хмуро поглядела на наши культяпы и сказала, что на 2 часа нам нужно освободить помещение – его будут обрабатывать неком чудодейственным прибором, потому как в палатах, как выяснилось из неофициальных источников, пешком ходит стафилококк и парит в свободном полете сенильная палочка.
В холодном коридоре от осознания всей той кучи животных, которые находились рядом с нами, у нас поднялась температура и заболели ноги. Оля плакала и говорила, что боится умирать – у нее совсем маленький сынишка, ему 6 месяцев. Рядом ходила бабка с искусственным суставом, всех слушала и всем рассказывала, что ей будут, наверное, ломать этот самый сустав, и вообще все мы тут умрем от инфекций. Тетку заткнули, но легче не стало.
Воскресным утром меня разбудил блатной шансон – это Тамара делала зарядку=). Шансон включался редко, но в воскресенье его слушать почему-то особенно не хотелось. Вообще Тамара и Оля были яростными поклонницами Верки Сердючки и Валерии =О – поэтому моя просьба включить что-нить из их творческого репертуара была встречена аплодисментами и радостным улюлюканьем.
В понедельник я выяснила, что инфекция до меня все же не дошла, благодаря лошадиной дозе антибиотика, заботливо вколотой мне перед операцией медсестрой, которая уже тогда подозревала о нелегальном проживании в нашей палате (а также всех операционных) животных. Нога хоть и не сгиналась, но сдулась, и меня радостно направили на реабилитацию. А Олю – на очередное УЗИ, потому как ее организм совершенно очевидно держался только на обезболивающих и жаропонижающих.
Меня выписали в среду вечером. Тамара вышла через две недели. А Оле сделали повторную операцию, поставили дренаж, запретили вообще вставать и она провалялась в больнице до Нового года.
А меня ждали два хороших зимних скользких месяца на костылях….
